Как Путин стал президентом США: новые русские сказ - Страница 48

— Сделаем, — кивнула мышка, которой от щедрот петуха регулярно перепадало, и на свет появилась партия Жириновского, состоявшая из одной говорливой мышки и нескольких десятков молчаливых, которые даже если б и хотели — все равно не могли говорить, потому что все время жевали. Говорливая мышь пищала на всех углах, создавая видимость партийной жизни, и яростно обличала всех вокруг, кроме петуха. Послушать ее — выходило, что она и есть истинный хозяин теремка.

При виде буйной мыши подпольного происхождения в болоте зашевелились демократические силы. Большая пучеглазая лягушка ультрадемократических убеждений, сопровождаемая десятком таких же отважных квакуш, постучалась в дверь теремка, по швам трещавшего от перестройки:

— Тук-тук, кто в тереме живет?

— Я, петушок — золотой гребешок!

— И я, мышка-наружка!

— А я лягушка-квакушка, — сказала лягушка. — Лидер партии «Демократический союз». Хочу у вас жить.

— Да нам самим не хватает! — в один голос фальшиво воскликнули петух и мышь.

— Мне вашего награбленного добра не надобно, — гордо отказалась квакушка. — Я квакать хочу!

— Ну черт с тобой, полезай, — махнул крылом петух. — В другое время я бы тебя, конечно… но раз таперича демократия…

Следующим прилетел комар-пискун с партией «Выбор болота» — на болоте комаров водилось немерено — и принялся за структурные реформы экономики; в результате этих структурных реформ бойкая команда жучков-древоточцев довела теремок до такого состояния, что перестраивать его было уже безнадежно, а новый строить не из чего, — так и стали жить в развороченном. Партия «Выбор болота» была большая — у комаров же, как известно, очень много всяких членов и сочленений; у мышки-наружки, например, член был всего один, хоть и очень заметный, у лягушки вообще никакого, зато комары имели полное право гордиться массовостью.

Пищали же они так, что на гнилом Западе слушали да радовались. «Ишь, гласность в России прорезалась!» — умилялись меж собою слон и осел. Впрочем, когда запасы в подполе были уже основательно подъедены, партия «Выбор болота» фактически самораспустилась, а из остатков ее собрали таинственный «Союз правых», хотя где право, где лево — никто уже толком не знал.

Дальше повалили валом: петух пытался было протестовать, намекая, что он — ум, честь и совесть теремка, но когда он стал очень уж громко подавать голос, его вообще предложили запретить, чтоб не кукарекал, и он заткнулся, для порядку из петуха переименовавшись в курицу. Это, впрочем, вполне соответствовало духу времени: ПЕТУХ ведь в революционные времена расшифровывалось как Партия, Ети Твою, Ужасно Храбрых, а КУРИЦА — в демократические времена — была Комитетом Униженных Режимом Истинно Центристских Аппаратчиков.

От партий в теремке скоро стало нечем дышать: любая болотная тварь, собравшись по двое, организовывалась в партию, перекатывала по фразе из программ всех соседних партий, шла регистрироваться и ломилась в теремок. В результате все программы состояли из одних и тех же фраз, но в разных комбинациях: в одних, либеральных, — «Свобода, Держава, Отечество и всем поровну еды», в других, консервативного толка, — «Отечество, Держава, Еда и всем поровну свободы», а в третьих, национально-окраинных, — «Свобода, Держава, Еда и всем поровну Отечества».

— Кто там! — не успевал кудахтать петух, переименованный в курицу. — Кто там! Кто там!

— Это мы, партия согласия!

— Согласия уже есть! Опоздали!

— Ну хорошо, единства!

— Черт с вами, входите, только учтите — есть уже нечего!

— Ничего, ничего, мы будем питаться неприкосновенностью…

— Кого еще там несет?!

— Это мы, партия друзей народа!

— Друзья народа уже есть, воюют против социал-демократов!

— Ладно, ладно, тогда мы будем партия политического центра!

— И центра уже есть, не может же у одного теремка быть несколько центров!

— Господи, ну ладно вам к словам-то придираться! Это зажим демократии! Давайте мы будем партия цветущего процветания!

Болото между тем окончательно заросло всяким сорняком и действительно процвело так, как никогда прежде. Над ним жужжали насекомые, болотные огни по окраинам уже разрастались в небольшие локальные пожары, со страшной силой перла наружу всякая нечисть — словом, шла настоящая политическая жизнь. В теремке постепенно не осталось еды, и обитатели его лихорадочно ели друг друга. В результате уцелели лишь самые крупные партийные образования: петушок-золотой гребешок, конспиративно прикинувшийся курицей и гордо несший по жизни свои яйца; мышка-наружка, проводившая во всех спорных случаях линию петушка; зайчик-побегайчик по фамилии Рогозин, перебегавший к тем, кто побеждал; рыжая лисичка-сестричка, прибравшая к рукам партию правых сил; а также одинокое яблоко, которое все равно никто не ел, потому что оно было с одного боку кислое, с другого гнилое, но все равно ужасно гордилось своей независимостью.

— Никто-то меня не съел! — гордилось оно, катаясь по серебряному блюдечку, и пять процентов жителей болота стабильно видели в нем оплот правды.

Между тем царем болота задумал стать один чрезвычайно агрессивный и хозяйственный волчок-серенький бочок, рассевшийся в самом центре болота и контролировавший все шедшие через него товарные потоки; оно хоть и болото, а кое-что в нем еще водилось. Как водится, перед окончательным захватом власти волчок сначала перекушал всю вяло попискивавшую вокруг оппозицию в виде разнообразных мелких кроликов, а потом, поглаживая сытое пузо, озаботился созданием партии власти.